Forbes Woman публикует отрывок из книги Скотта Стоссела «Век тревожности. Страхи, надежды, неврозы и поиски душевного покоя» издательства «Альпина нон-фикшн»
Хронический стресс, а значит, и связанные с ним диагнозы, давно стали в наше время чем-то обыденным. Тем не менее, еще 35 лет назад эта категория диагнозов вообще не существовала.
В чем же причина тревожности — в генетике, устройстве мозга, влиянии культуры или травмирующих событиях? Рождаются люди с этим расстройством или перенимают его от окружающих? Что вообще считать тревожностью? Ответы на эти вопросы ищет в своей книге главный редактор The Atlantic Скотт Стоссел. В его семье расстройства, связанные с тревожностью, возникали поколение за поколением. Изучая историю феномена и то, как человечество училось с ним бороться, журналист пытается найти способ справиться с проблемой, которая мучила его и его родных.
Читатели Forbes Woman могут воспользоваться 10%-ной скидкой на любые книги «Издательской группы «Альпина» по промо-коду forbes до 31 августа 2017 года.
16 февраля 1948 г. в 15 часов 45 минут мой прадед Честер Хэнфорд, незадолго до того после 20-летней службы снявший с себя полномочия гарвардского декана, чтобы освободить время для научно-педагогической деятельности (он преподавал управление, «конкретно — местное и муниципальное управление», любил он уточнять), был помещен в больницу Маклина с предварительным диагнозом «психоневроз» и «психогенная депрессия». Пятидесятишестилетний Честер жаловался на бессонницу, «тревогу и напряженность» и «страх перед будущим». Охарактеризованный главврачом как «человек ответственный и обычно очень исполнительный», Честер уже пять месяцев пребывал в состоянии «высокой степени тревожности». Накануне госпитализации он сообщил жене, что хочет свести счеты с жизнью.
Тридцать один год спустя, 3 октября 1979 г., в половине девятого утра мои родители, обеспокоенные появлением у меня, тогда 10-летнего пятиклассника, все новых и новых нервных тиков и поведенческих странностей (вдобавок к уже имеющейся навязчивой боязни микробов, острой сепарационной тревожности и страху тошноты), привезли меня в ту же психиатрическую клинику на обследование. Консилиум (психиатр, психолог, социальный работник и несколько интернов, наблюдавших через зеркальное стекло, как меня опрашивают и проводят тест Роршаха) диагностировал у меня «фобический невроз» и «сверхтревожное расстройство детского возраста», а также заключил, что при отсутствии надлежащего лечения имеется значительный риск развития «тревожного невроза» и «невротической депрессии» по мере взросления.
Через 25 лет после этого обследования, 13 апреля 2004 г., в два часа дня я, уже 34-летний старший редактор журнала The Atlantic, изнывая от ужаса перед выходом первой своей книги, сам обратился в знаменитый Центр изучения тревожности и сопутствующих расстройств при Бостонском университете. После многочасовой беседы с психологом и двумя аспирантами и выполнения многостраничных тестов (в том числе, как я узнал позже, «Шкалы депрессии, тревожности, стресса», «Шкалы тревожности межличностного взаимодействия», Пенсильванского опросника на уровень беспокойства и «Индекса тревожной чувствительности») мне выдали основной диагноз «паническое расстройство в сочетании с агорафобией» и дополнительные диагнозы «специфическая фобия» и «социофобия». Кроме того, медики отметили, что результаты моих тестов показали «средний уровень депрессии», «высокий уровень тревожности» и «высокий уровень беспокойства».
Почему такой разброс в диагнозах? Неужели настолько изменился с 1979 по 2004 г. сам характер моей тревожности? Почему у меня и прадеда оказались разные диагнозы (ведь, судя по медицинской карте Честера Хэнфорда, общая картина жалоб поразительно совпадает с моей)? И вправду ли так существенна разница между моим «высоким уровнем тревожности» и мучившей прадеда «тревогой и напряженностью» в совокупности со «страхом перед будущим»? В конце концов, кто (кроме разве что самых благополучных или, наоборот, закоренелых социопатов) не испытывает «страх перед будущим» или «тревогу и напряженность»? Что отличает (если отличает) таких, как мы с прадедом, обладателей официальных диагнозов от тревожащихся «в пределах нормы»? Разве не все мы, обреченные современным капиталистическим обществом на вечную гонку — да и просто потому, что мы живые, потому, что живем под дамокловым мечом природных капризов и катаклизмов, чужой ярости, неизбежной смерти, — в какой-то степени «психоневротики»?
Формально — нет. Никого из нас так уже не назовешь. Диагноз, поставленный Честеру Хэнфорду в 1948 г., к 1980 г. перестал существовать. Равно как и диагноз, полученный мной в 1979 г.
В 1948 г. Американская психиатрическая ассоциация обозначала термином «психоневроз» явление, которое после выхода в 1968 г. второго издания психиатрической библии DSM-II («Руководство по диагностике и статистическому учету психических расстройств») официально диагностировалось как просто «невроз», а после выхода третьего издания (DSM-III) в 1980 г. превратилось в «тревожное расстройство».
Эволюция терминологии важна, поскольку вместе с названиями за эти годы изменились и определения, а значит, и симптомы, частота возникновения, предполагаемые причины, культурный контекст и рекомендуемое лечение такого диагноза. Разновидность неприятной эмоции, которую 2500 лет назад связывали с разливом melaina chole («черной желчи» на древнегреческом), на протяжении этих тысячелетий именовали (иногда одновременно) меланхолией, тоской, ипохондрией, истерией, хандрой, сплином, неврастенией, неврозом, психоневрозом, депрессией, фобией, тревогой и тревожным расстройством, не говоря уже о таких обиходных терминах, как паника, беспокойство, боязнь, испуг, дурное предчувствие, нервы, нервозность, мандраж, настороженность, трепет, мурашки, нервная дрожь, одержимость, стресс и старый добрый страх. И это только в английском языке, где слово «тревога» (anxiety) почти не встречалось в стандартных учебниках по психологии и медицине до 1930-х гг., когда им стали переводить немецкий «страх» (Angst), описанный в трудах Зигмунда Фрейда.
Отсюда вопрос: что именно мы подразумеваем под тревогой?
Затем идут те, кто считает бесполезным рассматривать тревогу как научное понятие: по их мнению, сам термин — лишь расплывчатая метафора, пытающаяся охватить целый спектр человеческих переживаний, не поддающихся описанию одним-единственным словом. В 1949 г. президент Американской психиатрической ассоциации открыл первую в истории научную конференцию, посвященную тревожности, признанием: всем известно, что тревожность — «самое распространенное психологическое явление нашего времени», однако мы никак не можем договориться, что под ней понимать и как ее измерить. Пятнадцать лет спустя на ежегодной конференции Американской психиатрической ассоциации выдающийся психолог Теодор Сарбин предложил изъять слово «тревога» из медицинской терминологии. « Субъективный и часто употребляемый термин «тревога» изжил себя», — заявил он. ( Разумеется, после этого термин стал использоваться еще чаще.) Наш современник, гарвардский психолог Джером Каган, ведущий мировой специалист по тревожности как свойству темперамента, доказывает, что, описывая одним и тем же словом «тревога» «ощущения (учащенное сердцебиение или напряжение в мышцах перед общением с незнакомой компанией), семантическое описание (рассказ о беспокойстве, возникающем при встречах с незнакомцами), поведенческие проявления (напряженную мимику в ситуации общения), состояния мозга (активацию миндалевидного тела при виде чужого сердитого лица) и хроническое беспокойство (общее тревожное расстройство), специалисты препятствуют прогрессу медицины».
О каком научном или терапевтическом прогрессе может идти речь, если мы не сумели договориться о терминологии?
Даже Зигмунд Фрейд, основоположник современного представления о неврозе, человек, для которого тревога была одним из ключевых фундаментальных понятий теории психопатологии (если не единственным), неоднократно противоречил самому себе в процессе разработки этой теории. Поначалу он говорил, что тревогу вызывает сублимация сексуальных порывов (подавленное либидо, писал он, превращается в тревогу, «как вино в уксус»). Позже он доказывал, что тревога произрастает из бессознательных психических конфликтов. На закате жизни Фрейд писал в «Проблеме тревоги»: «Нам должно быть стыдно, что после стольких усилий мы так и не пришли к пониманию азов».
Если уж сам Фрейд, крестный отец тревожности, не мог дать точное определение этому понятию, мне-то как быть?
Что это, симптомы, причины и как её побороть
Как понять, что у человека повышенная тревожность, и к чему она приводит.
Иллюстрация: Freepik / Colowgee для Skillbox Media
Филолог, копирайтер, молодая мама. Смотрит аниме, любит уборку и пишет о психологии.
В этой статье вы узнаете:
Педагог-психолог, гештальт-терапевт, специалистка центра «Менталочка».
Мы завели телеграм-канал «Ты как?». Будем в удобном формате рассказывать о саморазвитии, психологии и о том, как эффективно учиться и строить карьеру в любом возрасте. Подписывайтесь!
Тревожность — это черта человека, который склонен регулярно переживать и волноваться, причём несоразмерно сильно поводу.
Тревога — это эмоция, которая появляется, когда у человека возникает возбуждение к действию или потребности, которое не реализуется. Мы чего-то хотим, ждём или боимся, но не получаем того, о чём думали, — так рождается напряжение. Это и есть тревога.
Тревога — это всегда фантазия о будущем: она связана с ожиданием чего-то ужасного или, наоборот, прекрасного. Причём зачастую человек не может точно сказать, почему тревожится: его потребность в чём-то могла быть бессознательной, но тело всё равно среагировало.
Тревога естественна, и важно не пытаться от неё избавиться. Напротив, чтобы с ней справиться, стоит усилить ощущения, локализовать беспокойство, и тогда потребность или страх, лежащие в основе тревоги, станут ясны.
Тревожность, в отличие от тревоги, обычно несоразмерна своей первопричине. И возникает не из нереализованной потребности, желания или страха, а по привычке мозга находиться в режиме повышенной готовности. Когда психика и тело активируют тревогу на автопилоте и без реальной причины, появляется тревожность.
Тревожность может быть лёгкой, умеренной или тяжёлой.
В лёгкой форме человека практически не беспокоят симптомы, переживания возникают нечасто и не вызывают стойкого напряжения. Умеренная тревожность ощущается более остро, но обычно не переходит в интенсивные телесные проявления, не ограничивает поведение и не влияет на полноценность жизни. Человек ходит на работу или учёбу, справляется с повседневными делами, строит планы и стабильные отношения с близкими.
А вот тяжёлая форма тревожности (повышенная тревожность) существенно сказывается на качестве жизни и может, в частности, приводить к постоянному ощущению усталости, тахикардии и повышенному артериальному давлению.
Повышенная тревожность — это постоянное, не проходящее беспокойство. Большую часть дня человек блуждает в тревожных мыслях и ощущениях, расходует внутренние ресурсы на осознанные или не очень попытки успокоиться и убедить себя в том, что всё в порядке.
А ещё некоторые люди с высокой тревожностью могут быть чрезмерно агрессивны, конфликтны и раздражительны. И дело не в том, что человек злой, плохой или несдержанный: просто тревога заставляет воспринимать любое внимание к себе (даже позитивное), советы и замечания как угрозу.
Вербальная агрессия, склонность принимать всё близко к сердцу — это неосознанная защита: у людей с высокой тревожностью очень уязвимая самооценка. То, что для других пустяк и мелочь, для тревожных персон — глубокая рана, боль или катастрофа.
Работать, заниматься творчеством или хобби, строить отношения в таких условиях очень трудно. Человек не чувствует себя в безопасности, не может расслабиться, вечно куда-то спешит, часто отвлекается, или, напротив, оказывается парализован ожиданиями неминуемой трагедии.
Со временем такой марафон тревоги приводит к хронической усталости и попыткам избежать любых триггеров, вызывающих волнение и страх. В таких случаях речь может идти о развитии расстройства, связанного с тревогой и стрессом.
«Когда человек испытывает тревогу, он удерживает большое количество напряжения и возбуждения, а это стресс для организма. Но чтобы тревожность переросла в расстройство, должны дать сбой три компонента: биологический (генетическая предрасположенность, дисбаланс нейромедиаторов), социальный (отсутствие поддерживающих фигур) и психологический (стресс, кризис, потеря)».
Главный симптом тревожности — внутреннее напряжение и ощущение волнительного ожидания. На эмоциональном и поведенческом уровне это может выражаться:
Также человек, скорее всего, ощутит рассеянность и путаницу в мыслях и придёт в состояние боевой готовности: «Я начеку, вот-вот что-то случится». А ещё частый спутник тревожности — стремление к гиперконтролю над ситуацией.
«Когда я работаю с различными симптомами и на вопрос „Зачем?“ человек в итоге отвечает: „А вдруг“, — это точно про тревогу».
Тревожные родители названивают детям, когда последние опаздывают на пять минут, тревожные сотрудники запрашивают обратную связь по десять раз на дню, а тревожные супруги не могут уснуть, если их половинка задерживается на работе. Дело в том, что тревогу провоцирует неизвестность: вдруг там, где я чего-то не знаю или не понимаю, происходит что-то плохое.
С помощью гиперконтроля взбудораженный мозг стремится заполнить беспокойные «пробелы» незнания. Сотрудник не знает, что в голове у начальника, и предполагает, что там недовольство выполненным проектом. В голове крутятся мысли о возможной некомпетентности, низкой оценке своего труда и о неизбежном увольнении. В итоге человек постоянно переспрашивает, всё ли в порядке, нет ли замечаний, нужно ли что-то переделать.
Подобные проявления тревоги в умеренных дозах — полезны. Они помогают лучше адаптироваться к незнакомой ситуации, обращаться за фидбэком, когда это действительно нужно, и вовремя реагировать на сигналы опасности. Но в случае повышенной тревожности реальных поводов для подобной суеты нет, и в результате человек оказывается заложником собственного ощущения надвигающейся катастрофы, выматывает себя и близких.
А на физическом уровне тревожность выдаёт себя:
Вызвать лёгкую или умеренную тревогу может любое значимое событие в жизни: полёт на самолёте, свадьба, знакомство с семьёй партнёра, ожидание сюрприза от друзей на день рождения или поездка в парк аттракционов, о которой вы мечтали с детства. Новизна, незнакомый опыт, открытия и перемены — всё это влечёт за собой здоровую тревогу.
Тревожность как стойкая черта личности чаще связана с психологической травмой и высоким уровнем стресса:
От высокой тревожности также нередко страдают жертвы насилия и жестокого обращения и те, кто пережил ограбления, шантаж, похищения, аварии или природные катастрофы. Реальная угроза жизни в прошлом оставляет глубокий след в психике, человек теряет доверие к миру и привыкает жить в постоянном ожидании нового удара.
Другая причина тревожности — отсутствие поддержки. Особенно поддержки родителей в детском возрасте.
«Нам всем иногда нужны люди, которые скажут: „Всё в порядке, ты справишься“. В детстве такие люди — это родители, и чем больше они поддерживают ребёнка, тем быстрее он научится самоподдержке и обретёт внутреннюю опору.
Представьте маму и малыша в разных концах комнаты. Женщина подбадривающе улыбается и зовёт ребёнка к себе — он с удовольствием будет делать свои первые шаги и стараться, чтобы дойти до мамы. Но если женщина транслирует страх, выдаёт мимикой и жестами ужас (например, потому что боится, что малыш упадёт) — ребёнок едва ли пойдёт, замрёт на месте.
Дети, чьи родители часто тревожились и не могли дать ощущения „Я рядом, ничего не случится“, скорее всего, сами будут чаще тревожиться во взрослом возрасте. И чтобы преодолеть этот барьер, важно иногда искать опору в других людях, которые могут дать вам поддержку, если вы на пути к чему-то новому».
Повышенная тревожность многолика. Иногда она вызывает бессонницу или чрезмерную сонливость, затруднения в дыхании или гипервентиляцию, хроническую усталость или суетливость, потерю аппетита или переедание. А также тягу к зависимостям в попытке избавиться от изматывающего беспокойства. Всё это в результате может привести к развитию:
А ещё постоянная тревога провоцирует синдромы самозванца и отличника и страх упущенных возможностей. В таком случае человек вечно сомневается в себе: а вдруг я недостаточно хорош, чтобы меня любили? Вдруг меня бросят, уволят и забудут?
В подобных сценариях люди рискуют зажить чужой жизнью: тревога будет постоянно толкать на достижения, общение и подвиги ради одобрения других, но не ради себя. Кстати, перфекционисты, трудоголики и люди, сильно зависимые от чужого одобрения, могут быть жертвами высокофункциональной тревоги.
Человек с таким диагнозом постоянно живёт в напряжении и страхе и, чтобы компенсировать их, берёт внеурочные, забивает всю жизнь работой и делами, старается превзойти самые нереалистичные ожидания. В результате вероятно профессиональное или эмоциональное выгорание, трудности в личной жизни и физические последствия от истощения организма непосильной нагрузкой.
«Если ничего не делать с тревогой, не осознавать её и не работать с ней, организм может истощиться из-за колоссального стресса. Жить в постоянном напряжении чревато. И не всегда тревожным расстройством — как мы выяснили, для этого должна совпасть триада биологических, социальных и психологических факторов. Но вымотанный тревогой организм больше склонен к болезням и упадку сил.
А ещё есть риск уйти в апатию: чем дольше тревога вас останавливает, чем дольше вы не делаете того, что хотите, тем выше риск перестать желать чего-либо совсем. Трудность в том, что осознать, нащупать тревогу не всегда просто: иногда человеку для этого нужен человек».
Для начала напомним: иногда тревожиться — естественно. И лечить обычную тревогу не нужно, она выполняет важную функцию — учит нас тщательней планировать и структурировать свои действия. Но если тревожность зашкаливает и мешает свершению планов, быту и работе, вот что можно сделать.
Представьте себе самый страшный сценарий того, о чём тревожитесь. Обычно картинка оказывается настолько абсурдной, что человеку становится смешно. Это похоже на метод борьбы с боггартами в «Гарри Поттере»: превратите свой страх или тревогу в источник улыбки и шутки, обрисуйте деталями и убедитесь, что бояться нечего.
Выпишите тревожные мысли и в столбиках напротив приведите доказательства того, что так и случится, и того, что этого не произойдёт. Чаще всего аргументов против реальности повода для волнений оказывается больше, чем за.
Если тревога ощущается остро и вы не справляетесь с потоком мрачных мыслей, сосредоточьтесь на дыхании: отсчитывайте по четыре секунды на вдох, задержку, выдох и снова задержку. Или найдите другой объект внимания вокруг: перечислите предметы одного цвета в помещении, сосчитайте квадраты плитки на полу. Вспомните пять любимых персонажей кино или сериалов, придумайте пять рифм к случайному слову — заставьте мозг переключиться.
А ещё справиться с тревожностью поможет регулярный режим сна, правильное питание, лёгкая физическая нагрузка и практика медитаций.
«Но лучшее лекарство — это разговор о своих тревогах с поддерживающим человеком. Выносить тревогу помогает внутренняя опора, и для того, чтобы взрастить её, нужен человек, который подскажет как, и даст почву для уверенности в себе. На старте это может быть психолог: в терапии человек получает опыт, с которым затем учится самостоятельно поддерживать себя в стрессовых ситуациях или просить эту поддержку у других».
Как изменить свою жизнь?Мы сделали бесплатный курс о том, как справляться с сомнениями, принимать важные решения и начать жить так, как мечтаешь.
Что такое тревога?
Тревога, наравне со страхом и надеждой – особая предвосхищающая эмоция, которая обеспечивает её особое положение среди других эмоциональных явлений. Ей описывают ощущение опасения или предчувствие, что в будущем мы столкнёмся с непредсказуемыми негативными событиями, которые нельзя изменить или предотвратить.
Этой мысленной остановке на потенциальной опасности часто сопутствуют различные некомфортные ощущения в теле, такие как возбуждение (потливость, учащение пульса), мышечное напряжение или головная боль.
Согласно концепции интерперсонального психоаналитика Гарри Салливана, тревога оказывает значительное влияние на межличностные отношения и является главной причиной большей части психологических страданий.
Однако сама по себе тревога – нормальное эмоциональное состояние, которое время от времени посещает каждого человека. Если она становится слишком сильной, то отрицательно сказывается на нашей продуктивности и здоровье. Тем не менее, умеренная тревожность бывает даже полезной. Именно она мотивирует нас делать что-то «на совесть», учиться и работать с усердием, совершенствуя свои навыки и способности, быть готовыми к трудностям и защищаться от возможных угроз.
Потому, если вы страдаете от избыточной тревожности, не стоит пытаться избавиться от неё насовсем. Оптимальной целью будет работать с тревогой для уменьшения уровня настолько, чтобы она не оказывала разрушительного влияния на жизнь и повседневные дела.
Тревога или страх?
Часто понятие тревоги считают взаимозаменяемым страху. Однако страх возникает лишь при столкновении с немедленной реальной или воображаемой угрозой. Он вызывает сильную физиологическую реакцию настороженности, чтобы обеспечить человеку успешное бегство, позволяя выжить перед лицом опасности.
Тревога в свою очередь – ожидание некоей будущей угрозы, она предшествует страху, который возникает, когда опасность уже осознана и конкретизирована. Например, волнение о том, как пройдёт выступление на следующей неделе – отражение тревожности. Ощущение всплеска адреналина, которое можно испытывать, уже находясь перед публикой, описывается страхом.
Существует и иное воззрение, согласно которому страх переживается при витальной опасности, то есть когда нечто угрожает существованию человека как живого существа или целостности организма. Тревога же возникает при угрозе социальной, личностной: опасность угрожает ценностям человека, потребностям Я, его представлению о себе, отношениям с другими людьми, положению в обществе.
По мнению Салливана, в основе тревоги лежит один источник – отношения со значимым взрослым, качества эмпатической связи с ним. Если родитель не удовлетворяет потребности малыша, это приводит к нарушению биологического равновесия и ощущению межличностной ненадёжности, порождающих тревогу. Известная неофрейдистка Карен Хорни также находила отношения между родителями и ребёнком решающими в развитии тревожности. Ребёнку в первые годы важно закрывать базовые потребности (биологические нужды: сон, пища и т.д.). Потребность в безопасности, полностью зависящая от родителей, определяет стремление ребёнка быть любимым, желанным и защищённым от враждебного мира.
Если родители не проявляют необходимую любовь и тепло, ведут себя сумасбродно, насмехаются над ребёнком, много требуют, сами являются тревожными или не выполняют обещаний, чрезмерно опекают или оказываются безразличными, оказывая явное предпочтение другим детям в семье, то велика вероятность развития тревожности.
По мнению Хорни, главная цель развития человека – это стремление к самореализации, а тревога – основное противодействие этой тенденции. Не бывает, чтобы один единственный фактор стал причиной для развития тревожности, всегда существует некоторая совокупность, препятствующая развитию ребёнка. В результате неё у дитя развивается не чувство «мы», а переживание глубокой ненадёжности и смутной озабоченности – «базисная тревожность». Это чувство изолированности и беспомощности в мире, который ребёнок видит как потенциально враждебный себе.
Создатель отечественной семейной психотерапии Александр Захаров поддерживают идею, что беспокойство, испытываемое детьми до года, может быть предпосылкой для последующего развития тревоги. При неблагоприятном стечении обстоятельств, например, при тревоге и страхах у ближайшего окружения или травмирующем жизненным опыте, тревога перерастает в тревожность – устойчивую черту характера. Но, по мнению автора, «происходит это не раньше старшего дошкольного возраста»: только к 7 или 8 годам ребёнок может обрести черту личности, определяющей чувство беспокойства и боязни сделать что-либо не то, не так, опоздать, не соответствовать общепринятым требованиям и нормам.
Перемены в социальных отношениях вызывают значительные трудности у детей и также могут быть причиной тревожности. Множество детей, приходя в дошкольное учреждение становятся беспокойными, плаксивыми и замкнутыми, что главным образом связано с отсутствием близких для ребенка людей, с изменением окружающей обстановки, привычных условий и ритма жизни.
В школе тревожность может провоцироваться воспитателями и учителями, использующих преимущественно авторитарного стиля общения и непоследовательности предъявляемых требований и оценок. Противоречивость воспитательной фигуры вызывает тревожность у ребёнка, потому что он не может прогнозировать собственное поведение. Регулярная изменчивость требований воспитателя, обусловленность его поведения настроением и эмоциональная лабильность приводят к растерянности у ребенка, тогда он не может решить, как ему следует поступать в том или ином случае.
Нет никаких сомнений в том, что излишняя тревожность сильно мешает жить. Если вы столкнулись с такой проблемой – заходите на DoTherapy, и наши специалисты помогут вам.
Как обсуждалось выше, гиперфункция миндалины, по-видимому, является ключевым компонентом тревожных расстройств человека. Тем не менее, вклад определенных подобластей миндалины в развитие и поддержание этого гиперактивного состояния у людей все еще устанавливается.
