Человечество, вступив в третье тысячелетие, наряду с невиданными достижениями в области технического прогресса приобрело новые источники страха за свое существование. Если прошлый век прошел под знаком угрозы ядерной войны, которая все-таки была гипотетической, то страх терроризма, СПИДа и других новых болезней имеет вполне реальную основу. Ни один человек, независимо от возраста и социального статуса, не застрахован от того, чтобы стать жертвой очередной террористической акции, которые совершаются на планете почти ежедневно.
В нашей стране к этим тревогам добавляются страхи, связанные с экономической необеспеченностью большей части населения, а также с криминальной обстановкой в стране. Дети и подростки в силу их эмоциональной восприимчивости с особой силой переживают все эти страхи, которые, накладываясь на традиционные детские фобии, могут приводить к серьезным нарушениям их эмоциональной сферы вплоть до невротических расстройств. В связи с этим изучение детских и подростковых страхов, а также личностных факторов, которые предрасполагают к ним, представляется нам актуальной и практически значимой психологической проблемой.
Многие страхи сохраняют свою силу и могут проявляться на протяжении всей жизни человека, от младенчества до старости. В то же время каждый возрастной этап развития имеет свою специфику переживания и проявления страхов. В исследованиях разных авторов выделен ряд страхов, типичных для детского и подросткового возраста, хотя они обусловлены культурными и национальными факторами.
Анализ исследований детских и подростковых страхов позволяет заключить, что основная часть переживаемых страхов закладывается в детстве, но при этом каждый возрастной этап развития характерен проявлением определённых видов страха.
Одним из направлений изучения страхов является исследование личностных и ситуационных факторов, обусловливающих их возникновение. В качестве личностных детерминант страха чаще всего рассматриваются тревожность, нейротизм и агрессивность.
Все авторы склонны считать, что между склонностью к переживанию страхов и тревожностью существует позитивная связь, но не всегда на основе знания уровня тревожности личности можно предсказать вероятность возникновения у нее эмоции страха в конкретной жизненной ситуации, поскольку здесь большую роль играют и другие личностные и ситуативные детерминанты.
Взаимосвязь агрессивности и страха имеет более сложную природу.
Подводя итоги этому короткому обзору исследований, посвященных страху, можно сказать, что, несмотря на большое число исследований тревоги и страха в зарубежной и отечественной психологии, существует много неясностей относительно степени выраженности разных страхов у подростков, а также их личностной обусловленности.
В связи с этим цель данной работы состояла в исследовании страхов подростков и их обусловленности тревожностью, нейротизмом и агрессивностью. Данная цель конкретизировалась решением следующих задач:
Для диагностики страхов применялся опросник «Виды страха», разработанный И. П. Шкуратовой. Он содержит тридцать шесть факторов, вызывающих переживание страха. Все эти факторы сгруппированы в пять групп: а) фобии, б) учебные страхи, в) социальные страхи, г) криминальные страхи, д) мистические страхи. Испытуемый должен оценить, насколько данный фактор провоцирует у него чувство страха, пользуясь шкалой от 0 до 4 баллов: 0 — такого страха у меня никогда не было; 1 — такой страх у меня был однажды; 2 — такой страх у меня был несколько раз; 3 — периодически такой страх у меня возникает; 4 — этот страх меня преследует постоянно.
Для выявления возрастной динамики страхов использовалась методика «Свободное описание страхов» (СОС), разработанная И. П. Шкуратовой и В. В. Ермаком. В ней испытуемым предлагалось в свободной форме описать свои страхи в трёх временных измерениях: в прошлом, настоящем и будущем. Испытуемый отвечал на следующие вопросы. Чего я боялся, когда был маленьким? Чего я боюсь сейчас? Чего я боюсь в будущем?
Обработка осуществлялась с помощью контент-анализа ответов путем отнесения каждого страха к одной из пяти вышеуказанных групп.
В качестве объекта исследования выступили 60 учащихся 11-х классов (30 юношей и 30 девушек).
Введение
В настоящее время проблематика неравенства, прежде всего, социально-экономического, все чаще становится предметом исследований в сфере образования. В фокусе внимания оказываются вопросы равного доступа к образованию и образовательные достижения учащихся, по отношению к которым установлены основные эффекты влияния неравенства (Фрумин, 2006). Также существует ряд исследований, посвященных различиям переживаний субъективного благополучия в контексте социально-экономической дифференциации (Michalos, 2017). Не менее важным направлением в исследовании эффектов неравенства является гендерная проблематика.
Сами эффекты неравенства в образовании являются своего рода «лакмусовой бумагой», помогающей выявить те или иные аспекты резильентности образовательной системы отдельных государств. Это, например, отражается в аналитических материалах сопровождающих реализацию «шагов» международного исследования PISA (Salinas, 2017).
Проблемы асоциального поведения и агрессивности, в частности, подростковой не часто попадают в фокус внимания исследований, рассматривающих влияние неравенства в сфере образования. Эффекты неравенства, связанные с преступностью и асоциальным поведением, фиксируются в криминологических исследованиях. Так, например, в работе М. Келли была поставлена задача выяснения связи между социально-экономическим неравенством и различными типами преступности. Было установлено, что существует связь социально-экономической дифференциации с тяжкими преступлениями, но не была выявлена ее связь с преступлениями против собственности (Kelly, 2000). Обобщение результатов многочисленных исследований показывает, что бедность является одним из наиболее надежных признаков, позволяющих прогнозировать подростковую преступность как среди юношей, так и среди девушек (Бартол, 2004).
В нашей работе мы опираемся на разделение понятий «агрессия» и «агрессивность». Агрессивность является личностным свойством, выражающимся в готовности к агрессивному поведению. Агрессия — это действие, связанное с нанесением ущерба другому (Реан, 1996). Именно уровень агрессивности мы считаем релевантным показателем при анализе проблем современного подростка, в дальнейшем нацеленном на профилактику.
Агрессивность как личностное свойство имеет ряд составляющих, в частности, поведенческую готовность к деструктивному поведению и социально-перцептивную готовность к интерпретации событий окружающего мира как враждебных («hostile attribution» в западной литературе). Наличие социально-перцептивной готовности обуславливает существование личностных диспозиций, которые, в свою очередь, могут быть подвергнуты педагогической коррекции.
В ряде отечественных исследований была поднята проблема связи показателей агрессивности с различными характеристиками, в частности, такими, как гендер и социально-экономический статус. П.А. Ковалев проанализировал в качестве самостоятельных психологических феноменов такие явления, как склонность к разным видам агрессивного поведения и агрессивность как свойство личности. Им были выявлены типы агрессивного поведения подростков и юношей, связь между типом агрессивного поведения и социальным статусом школьника в классе (Ковалев, 1996).
В работе С. В. Марковой показано, что юноши 15–17 лет имеют схожий с девушками уровень выраженности агрессивных проявлений, но отличную структуру агрессивности, что выражается в параметрах маскулинности, склонности к девиантному поведению и степени выраженности перфекционизма (Маркова, 2012). И.Э. Кондракова рассматривала ограниченность среды подростковой самореализации как фактор, обуславливающий агрессивное поведение (Кондракова, 2000).
Имеется значительное количество исследований, в которых подростковая агрессивность изучается в русле детско-родительских отношений. Например, было установлено, что «вторгающееся» поведение со стороны матери и отца связано с высоким уровнем детско-родительской враждебности (Weymouth, Buehler, 2016), что не может не оказывать влияния на развитие подростковой агрессивности. По итогам лонгитюдного исследования Т. Трифан и Х. Статтина установлено, что подростки, вовлеченные во враждебные взаимодействия дома, более подвержены риску участия в конфликтах в иных повседневных ситуациях: в школе, в общении со сверстниками в свободное время. При этом результат оказывается устойчивым во времени (Trifan, Stattin, 2016).
Существует положительная зависимость между строгостью наказания детей и уровнем их агрессивности. В результате изучения сначала младших школьников, а затем подростков было обнаружено, что те дети, которые подвергались со стороны родителей строгим наказаниям, проявляли в поведении большую агрессию. Более того, Л. Д. Эроном с соавторами было установлено, что суровость наказания по отношению к детям 8-ми лет коррелировала с агрессивностью их поведения в 18-ти и 30-ти летнем возрасте (Бэрон, Ричардсон, 2001). В другом исследовании было показано, что наименее агрессивные 18-ти летние юноши были как раз из числа тех, кого в 8-летнем возрасте родители, хотя и наказывали, но не строго (Lefkowitz et al., 1977).
Выдвинут ряд гипотез о связи враждебности и различных параметров социально-экономического статуса: субъективно оцениваемого актуального социально-экономического статуса (MacArthur Scale of Subjective Social Status), благосостояния семьи в период дошкольного детства (от 0 до 7 лет) респондента (параметр оценивался с помощью вопроса: владела ли семья респондента недвижимой собственностью в этот период) и «объективного» уровня социально-экономического статуса (оценивалось образование родителей и доход семьи). В рамках исследования было установлено, что враждебность не связана ни с субъективной, ни с объективной оценкой актуального социально-экономического благополучия, но обнаружилась ее устойчивая связь с уровнем благосостояния семьи в детстве респондента (Makosinska et al., 2016). Отметим, что испытуемыми в данном проекте выступили студенты. Интерпретируя полученные результаты, авторы исследования полагают, что такие результаты могут быть связаны со спецификой положения студента в обществе — молодой человек во многом дистанцировался от своей семьи и ищет свой личный путь, но при этом в качестве меры его «объективного» благополучия брались параметры его родительской семьи (Makosinska et al., 2016).
Изучение подростковой агрессивности в контексте социально-экономической дифференциации является важной научной задачей. Дальнейшая «проекция» научных результатов в область образовательной практики может и должна внести весомый вклад в выстраивание доказательно обоснованной системы профилактики асоциального поведения в школьной среде.
В настоящий момент актуальной является задача изучения школьной агрессивности в контексте воспитательной деятельности основных агентов образовательного процесса — семьи и школы.
При изучении агрессивности детей и подростков в школьной среде и влияния на это семейных факторов необходимо учитывать как психологический, так и социологический взгляды на проблему. Параметры социально-экономической дифференциации являются примером релевантных социологических характеристик. К ним можно отнести такие индикаторы социально-экономического благополучия семьи, как образование родителей и финансовый статус семьи.
Взаимодействие таких социальных институтов, как семья и школа, обусловлено культурно-исторически — и школьные, и семейные воспитательные практики испытывают влияние социально-экономической обстановки на уровне государства и на уровне отдельной семьи или школы. Это во многом обуславливает специфику их взаимодействия.
В настоящей статье мы не ставим своей целью провести оценку взаимодействия рассматриваемых характеристик семьи и школы. Задачей данного этапа исследования является оценка связей между показателями подростковой агрессивности и характеристиками семейного благополучия (уровень образования родителей, наличие работы у родителей и финансовый статус семьи), а также рассмотрение агрессивности современных подростков в гендерном аспекте.
Проведение исследования
Выборка. Выборку составили 883 респондента из семи регионов Российской Федерации. В выборку вошли учащиеся старших классов различных типов школ. Гендерный состав: юноши — 41%, девушки — 59%. Средний возраст респондентов 16 лет. В соответствии с международными представлениями — это подростковый возраст.
Оценка агрессивности в рамках нашего исследования была осуществлена в соответствии с концепцией Басса — Дарки. Были использованы утверждения, фиксирующие типичные проявления поведенческих реакций, соответствующих различным видам агрессивного поведения, выделенных в рамках указанного подхода. Всего было включено 16 высказываний, с которыми испытуемые высказывали свое согласие или несогласие по четырехбалльной шкале. На каждый из видов агрессивности приходится от одного до трех утверждений. Соотношение утверждений и конкретных видов агрессии в рамках концепции Басса — Дарки будет рассмотрено ниже. В рамках этой концепции каждое утверждение из исходного опросника относится только к одному виду агрессивности, поэтому использование отдельных вопросов для оценки интересующего нас параметра вполне обоснованно.
Однако данный факт накладывает ограничения на получение выводов относительно высокой или низкой выраженности того или иного показателя. Поэтому в нашей работе речь не идет об индивидуально-психологической диагностике и дифференциации личности подростков по уровню агрессивности. Анализ и интерпретация сосредоточены на том, для чего может быть корректно использован данный фактор, — на оценке связи между различными параметрами и на оценке значимости различий между группами испытуемых по интересующему нас параметру.
Для оценки материального положения семьи испытуемым был задан вопрос: «Как бы Вы оценили материальное положение Вашей семьи?» Варианты ответов (далее для обозначения уровней факторов будут использованы соответствующие цифры):
Опрос проводился анонимно в онлайн-формате. Опрос был проведен в школах пяти регионов РФ, инструкция была озвучена педагогами, осуществляющими замены уроков, опрос проводился в компьютерных классах. Применялись следующие методы статистической обработки: критерий Краскалла — Уоллеса, критерии Стьюдента и Манна — Уитни, факторный анализ по методу максимального правдоподобия.
Полученные результаты и их обсуждение
Рассмотрим распространенность различных видов готовности к агрессии, структура агрессии выделена согласно концепции Басса — Дарки.
По параметру «Готовность к физической агрессии» 63% подростков демонстрируют низкие показатели (2–3 балла), 25% респондентов показали средний уровень (4–5 баллов), у 12% подростков выявился высокий уровень готовности к физической агрессии (6–8 баллов). По параметру «Готовность к вербальной агрессии» 39% подростков демонстрируют низкие показатели (2–3 балла), для 44% респондентов характерны средние показатели (4–5 баллов), у 17% подростков высокий уровень выраженности данного параметра (6–8 баллов). По параметру «Косвенная агрессия» 74% подростков демонстрируют низкий уровень (1–2 балла), 26% респондентов — высокий уровень (3–4 балла). Что касается выраженности параметра «Негативизм», то выявилось, что у 31% подростков он на низком уровне (1–2 баллов), у 57% подростков на среднем уровне (4–5 баллов), 12% респондентов — высоком (6–8 баллов).
По параметру «Раздражение» для 33% подростков характерны низкие показатели (2–3 балла), 53% респондентов демонстрируют средние показатели (4–5 баллов), 14% подростков — высокие показатели (6–8 баллов). « Подозрительность» слабо выражена у 31% подростков (2–3 балла), средне — у 54% респондентов (4–5 баллов), сильно выражена у 15% подростков (6–8 баллов). По параметру «Обида» 40% подростков демонстрируют низкий уровень (2–3 балла), 51% респондентов — средний уровень (4–5 баллов), 9% подростков — высокий уровень (6–8 баллов). Низкие показатели параметра «Чувства вины» характерны для 31% подростков (3–5 баллов), средние — для 38% респондентов (4–5 баллов), высокие — для 31% подростков (6–8 баллов).
В целом, можно отметить, что в большинстве случаев респонденты сообщают о низком или среднем уровне готовности к совершению агрессивных действий. Исключения составляют показатели готовности к косвенной агрессии (26%). Также достаточно большой процент респондентов (31%) отметили то, что для них характерен высокий уровень чувства вины, что в теории агрессии рассматривается как проявление аутоагрессивности.
Результаты факторного анализа.
Для оценки факторной структуры был произведен факторный анализ по методу максимального правдоподобия (вращение — promax). Процент объясненной дисперсии — 47%. В результате процедуры было выделено три фактора. Фактор 1 был нами проинтерпретирован как «Враждебность». Туда вошли утверждения, связанные с субъективными аспектами переживания агрессивности подростками: раздражением, подозрительностью, чувством вины (табл. 2).
Фактор 2 получил название «Готовность к совершению физической или вербальной агрессии».
Фактор 3 был условно обозначен как «Негативизм».
Факторные нагрузки, на основе которых были осуществлены содержательные интерпретации факторов, представлены в табл. 2. В дальнейших расчетах используются как факторные значения, так и сумма баллов по отдельным видам агрессивности. Покажем отношение утверждений к исходным видам агрессии и показателям агрессивности в рамках концепции Басса-Дарки: физическая агрессия — утверждения 1, 2, вербальная — 3, 4, косвенная — 5, негативизм — 6, 7, раздражение — 7, 8, подозрительность — 10, 11, обида — 12, 13, чувство вины — 10, 11, 12 (табл. 2).
Агрессивность и пол респондентов.
Нами были проанализированы различия агрессивности испытуемых в зависимости от пола респондентов. Были выявлены значимые различия между девушками и юношами по средним факторным значениям (фактор 1) (W=37.954, p≤0.001). Согласно полученным данным, девушки демонстрируют несколько более высокий уровень враждебности (рис. 1). Иными словами, для девушек в большей степени характерно переживание негативных эмоций и чувств, связанных с агрессией (подозрительность, обида, раздражение и чувство вины), которые составляют основу выделенного нами фактора 1 — «Враждебность».
По фактору «Готовность к совершению физической и вербальной агрессии» выше оказываются показатели юношей (рис. 2). Различия статистически значимы (W=28.793, p≤0.001). Иными словами, для юношей скорее характерна готовность проявлять агрессию по отношению к внешнему миру в физической или вербальной форме.
По фактору 3 «Негативизм» значимых различий между девушками и юношами выявлено не было (W=0.11851, p=0.73).
При рассмотрении отдельных параметров готовности к агрессии были получены значимые различия между девушками и юношами по параметру «Подозрительность» (t=3.6027, p≤0.001; W=110010, p≤0.001). Уровень подозрительности девушек оказался несколько выше (рис. 3).
Аналогичная тенденция наблюдается и относительно параметра «Раздражение» (рис. 4). Показатели девушек статистически значимо выше, чем юношей (t=5.2373, p≤0.001; W=117040, p≤0.001).
Таким образом, по фактору «Враждебность» нами были выявлены статистически значимо более высокие показатели у девушек по сравнению с юношами, а по фактору «Готовность к вербальной или физической агрессии» — наоборот, у юношей по сравнению с девушками. Возможным объяснением полученных различий может служить тот факт, что в нашей культуре типичным является убеждение в том, что мальчикам можно проявлять некоторую агрессию, в отличие от девочек. Эти убеждения находят свое отражение в воспитательных практиках.
Однако в некоторой степени парадоксальным является полученный нами результат, согласно которому девушки превосходят юношей по таким параметрам агрессивности, как раздражение и обида. По остальным отдельным параметрам агрессивности различий не установлено. Возможно, это связано с тем, что в современной культуре сглаживаются поведенческие стереотипы маскулинности и феминности, и в определенных областях девушкам становится присуща склонность к традиционно маскулинному поведению.
Агрессивность в контексте социально-экономического благосостояния семьи.
Ниже будут рассмотрены различия в уровне агрессивности подростков в зависимости от показателей социально-экономического благополучия семей: наличия у родителей высшего образования, работы и финансового статуса семьи.
Показатель «Подозрительность» выражен значимо выше у испытуемых, у которых отсутствует высшее образование у обоих родителей или высшее образование есть только у матери (H=8.1806, df=3, p=0.042).
При апостериорном анализе различия между группами «у родителей нет высшего образования» и «оба родителя имеют высшее образование» также подтверждаются (W=28570, p=0.009378).
Показатель готовности к физической агрессии оказался значимо выше у испытуемых, указавших, что в их семье работает только мать (W=4814, p=0.0207).
Перейдем к рассмотрению данных о степени агрессивности подростков в зависимости от наличия высшего образования у родителей.
Получены значимые различия между респондентами, имеющими родителей с разным уровнем образования (H=13.47, p=0.003). При апостериорном анализе установлены различия между группами респондентов, у которых «у обоих родителей нет высшего образования», и тех, у которых «оба родителя имеют высшее образование» (W=6768, p=0.003).
По факторам 2 («Готовность к совершению физической или вербальной агрессии») и 3 («Негативизм») значимые различия в зависимости от наличия у родителей высшего образования отсутствуют. Напомним, что фактор 1 «Враждебность» концептуализирует субъективные аспекты переживания агрессивности. И именно в этом аспекте были получены значимые различия между группами испытуемых в связи с наличием высшего образования у семьи (рис. 7). Аналогичная тенденция наблюдается и относительно отдельных субъективных параметров агрессивности: «Обиды» (рис. 8) и «Чувства вины» (рис. 9).
Рассмотрим показатели агрессивности в контексте финансового статуса семьи (обозначения уровней фактора приведены выше).
Показатели по шкале «Обида» оказались значимо выше у испытуемых, отметивших наиболее низкий уровень финансового статуса своей семьи. И, наоборот, наиболее низкий уровень по данному показателю зафиксирован у испытуемых, указавших высокий уровень финансового статуса (H=17.95, df=3, p=0.000).
Показатели по шкале «Чувство вины» оказались значимо выше у испытуемых, отметивших наиболее низкий уровень финансового статуса семьи. И, наоборот, наиболее низкий уровень по данному показателю зафиксирован у испытуемых, указавших высокий уровень финансового статуса (H=14.32, df=3, p=0.002).
Общий уровень агрессивности оказался статистически значимо ниже у испытуемых, заявивших либо о достаточном уровне материальной обеспеченности, либо о высоком (H=9.0949, df=3, p=0.028).
Говоря о корректности интерпретации полученных результатов, следует указать на такой момент, как: статистически значимая связь переменных социально-экономического благополучия между собой. Так, образование родителей и наличие работы связаны положительно (χ2= 121.74, df=9, p≤0.001). Финансовый статус семьи также связан как с уровнем образования родителей (χ2= 63.214, df=9, p≤0.001), так и с наличием работы (χ2= 56.78, df=9, p≤0.001). Рассмотренные параметры также связаны с другой, не менее важной побочной переменной, учет которой накладывает ряд ограничений на полученные нами результаты, — семейным составом семьи респондента. Указанная переменная связана со всеми из вышеперечисленных: уровнем образования родителей (χ2= 68.957, df=9, p≤0.001), наличием у них работы (χ2= 188.52, df=9, p≤0.001), финансовым статусом семьи (χ2= 49.574, df=9, p≤0.001).
Итак, в данном исследовании мы рассмотрели лишь часть потенциальных коррелятов агрессивности подростков, в частности, пол и социально-экономический статус семьи ребенка. Согласно полученным в рамках исследования данным, юноши и девушки склонны к различным проявлениям агрессивности. Для девушек характерно преобладание переживания субъективных компонентов готовности к агрессии — раздражительности, обидчивости и чувства вины. Для юношей же, наоборот, более типичной является готовность к выражению агрессии вовне — через проявления физической или вербальной агрессии. В целом, полученные результаты согласуются с ранее полученными зарубежными данными: непрямые формы агрессии характерны в большей степени для девушек, нежели для юношей. Склонность к физической агрессии в большей степени наблюдается у мальчиков и юношей (Bjorkqvist et al.,1992; Crick, Grotpeter, 1995)
Также в рамках исследования установлено, что различия в показателях агрессивности, в зависимости от культурного капитала и социально-экономического статуса семьи, отражаются преимущественно на субъективных аспектах агрессивности. Так, в частности, показатели обиды и чувства вины статистически различаются у респондентов, указавших различные уровни финансового статуса семьи. Показатели враждебности существенно различаются в зависимости от наличия или отсутствия высшего образования у обоих родителей. Различные уровни готовности к физической агрессии показывают респонденты из семей, в которых работают только отец или только мать. Общий показатель агрессивности также статистически значимо различается в зависимости от финансового статуса семьи.
Анализ результатов
Первой задачей данной работы было исследовать степень выраженности разных страхов у старшеклассников. Суммарные значения по группам юношей и девушек по методике «Виды страха» представлены в таблице 1.
Как видно из таблицы 1, наиболее выраженным у подростков оказался страх смерти близких людей (78 баллов у юношей и 90 баллов у девушек). Удивительным является тот факт, что возможность собственной смерти страшит их значительно меньше (32 балла у юношей и 59 у девушек). Очевидно, это можно объяснить тем, что подростки считают это маловероятным для себя событием, а также действием защитных механизмов.
Следующим по выраженности у юношей идёт группа учебных страхов: страх получить плохую оценку (62 балла), страх перед вызовом отвечать у доски (59 баллов), страх вызова родителей в школу (59 баллов).
У девушек в первую пятерку входят страх медицинских процедур (78 баллов), страх болезни (68 баллов), страх животных (68 баллов), страх отвечать у доски (69 баллов) и страх получить плохую оценку (67 баллов). Поскольку величина страха определяется величиной негативных последствий устрашающего события для личности и его вероятностью, то можно предположить, что эти страхи являются у подростков хроническими и ярко выраженными. Особенно удручает тот факт, что такое повседневное действие, как ответ у доски, сопряжено с таким сильным страхом у школьников обоего пола, что он опережает даже страх физического насилия. В то же время это говорит об очень большой степени инфантильности старшеклассников, которым школьные проблемы кажутся страшнее реальных угроз вне школы.
Судя по данным, школьников не очень пугает возможность быть ограбленным на улице, подвергнуться физическому насилию, оказаться заложником в руках бандитов. Для юношей страх сексуального насилия в нашем исследовании оказался наименее характерен (всего 9 баллов), но для девушек он очень актуален (62 балла). Это еще раз свидетельствует о вероятностной природе переживаемых страхов.
Для обобщенного анализа страхов все они были сведены в группы в зависимости от источника по следующему ключу:
Поскольку группы страхов включали разное количество пунктов, для их сопоставления были высчитаны средние значения по группам (см. таблицу 2).
Наибольшую выраженность у старшеклассников имеют фобии, особенно у девушек. Второе место делят учебные и социальные страхи, на третьем месте находятся криминальные и замыкают ряд мистические страхи.
Данные свидетельствуют о том, что девушки более предрасположены к переживанию всех видов страха. Эти различия являются результатом различий в воспитании девочек и мальчиков. Традиционно юношей с детства приучают к тому, что они не должны бояться всевозможных объектов и явлений или, по крайней мере, не признаваться в собственных страхах. В то же время девушкам позволительно проявлять слабость и искать защиты у представителей мужского пола.
Для выявления возрастной динамики страхов испытуемые опрашивались о страхах, которые они переживали в прошлом, наиболее выражены в настоящее время, и чего они опасаются в будущем. Обработка методики «СОС» осуществлялась с помощью контент-анализа по тем же шкалам, что и в предыдущей методике (см. таблицу 3).
Данные, представленные в таблице 3, показывают, что детство оказывается представленным в основном фобиями, которые с возрастом убывают. Школьники считают, что в будущем они вообще будут свободными от фобий (страха темноты, высоты, болезни и т.п.). Напротив, социальные страхи, связанные с отношениями с окружающими людьми, нарастают, причем подростки считают, что в будущем эти страхи выйдут на первый план. Учебные страхи находятся на пике в настоящее время, что вполне объяснимо. Подростки явно недооценивают криминальную обстановку в стране, не выражая никаких волнений по поводу возможности стать жертвой криминального поведения других людей. Гораздо более часто (особенно девушки) они отмечают наличие у себя мистических страхов, связанных с потусторонними силами.
Следующей задачей нашего исследования было изучение влияния тревожности и нейротизма на степень выраженности страхов у старшеклассников. Для этого была проведена диагностика тревожности школьников с помощью методики «Шкала личностной тревожности для учащихся» А. М. Прихожан и нейротизма с применением опросника Г. Айзенка. Затем был проведен корреляционный анализ показателей тревожности, нейротизма и степени выраженности страхов на всей выборке в целом. Результаты анализа представлены на рис. 1.
Данные свидетельствуют о наличии большого числа связей между всеми видами страхов и шкалами личностной тревожности, что доказывает данные других авторов о том, что тревожность как личностное свойство предрасполагает человека испытывать беспокойство по поводу возможных физических и социальных угрожающих событий. Наиболее высокие значения корреляций наблюдаются между социальными страхами и межличностной и самооценочной тревожностью, между мистическими страхами и магической тревожностью. Это свидетельствует о том, что существует определенная тематическая доминанта страхов и тревожности. Если человека более волнуют его межличностные отношения, то более вероятно у него возникновение страхов, связанных с этими отношениями (например, страх критики со стороны близких людей). Хотя наряду с этим действует и генерализованное влияние тревожности на склонность к переживанию страхов по разным поводам. При прочих равных условиях в одной и той же ситуации тревожный человек будет испытывать большее беспокойство, чем человек с низким уровнем тревожности. Но было бы неправильно думать, что тревожность вредна, ведь беспокойство заставляет человека заранее принимать меры по предотвращению угрозы, что может спасти ему жизнь.
Следующей задачей нашей работы было изучение влияния разных форм агрессивности на склонность к переживанию страха.
Для определения уровня агрессивности нами была использована методика «Диагностика состояния агрессии у подростков» Басса — Дарки. В результате нами были получены данные по восьми формам проявления агрессивности: физическая агрессия, косвенная агрессия, раздражение, негативизм, обида, подозрительность, вербальная агрессия, чувство вины. Корреляционный анализ показателей агрессивности и видов страха позволил установить значимые связи между ними, которые представлены на рис. 2.
Больше всего взаимосвязей дала такая форма агрессивности, как вина.
Наибольшая величина корреляции наблюдается между чувством вины и мистическими страхами. Эта взаимосвязь, на наш взгляд, закономерна. Ощущаемые при переживании чувства вины угрызения совести, наталкивают человека на мысли о наказании за содеянное. Это наказание человек в первую очередь ожидает от потусторонних сил, от которых ничего не утаишь. Поэтому страх перед Богом, который знает каждый наш шаг на земле, больше всего испытывают люди, склонные к самообвинению.
Положительно коррелирует чувство вины с социальными страхами. При переживании чувства вины у человека возникает убеждение, что он плохой и недостойный, он ощущает угрызения совести, что может приводить к нарастанию социальных страхов. Наличие положительной связи между чувством вины и криминальными страхами можно объяснить действием проекции. Человек, рисующий в своем воображении возможные собственные агрессивные действия или совершавший таковые в реальности, имеет больше оснований опасаться, что и другие люди вынашивают агрессивные планы относительно него. Он вообще может считать, что все люди злы и агрессивны.
Положительно коррелируют между собой раздражение и социальные страхи. В данном случае трудно определить причинно-следственные отношения между ними, т.е. раздражение вызывает социальные страхи или, наоборот, наличие социальных страхов провоцирует раздражение. Скорее всего, здесь имеет место взаимное усиление этих феноменов. Например, человек, опасающийся выглядеть смешным, будет более раздраженно реагировать на шутки в его адрес, что, скорее всего, приведет к большей конфликтности его отношений с окружающими и укрепит его социальные страхи.
Положительную корреляцию даёт взаимосвязь подозрительности и мистических страхов. Подозрительность как проявление агрессивности связана с недоверием и осторожностью по отношению к людям. Подозрительные люди могут ожидать, что их знакомые хотят причинить им вред, в том числе и с помощью мистических приемов (колдовства, сглаза и пр.). Подозрительность и мистические страхи объединяет то, что в обоих случаях включается воображение.
Единственная отрицательная взаимосвязь выявлена между физической агрессией и фобиями, что легко объяснимо. Как уже отмечалось выше, люди, имеющие фобии, более склонны к проявлениям робости и ведомости, что несовместимо с применением грубой физической агрессии.
Подводя итоги результатов проведенного исследования, можно сделать ряд выводов.
Выводы
Несмотря на статистическую значимость полученных различий, с абсолютной точки зрения различия крайне невелики. Вероятно, показатели социально-экономического благополучия семьи связаны с подростковой агрессивностью опосредованно — ключевым моментом являются все же психологические характеристики: специфика взаимоотношения между родителями и ребенком, особенности воспитательных практик, предпочитаемых родителями, особенности организации жизни семьи и другие параметры. Сами по себе факторы социально-экономического благополучия выступают, по-видимому, лишь условием, облегчающим или же, наоборот, затрудняющем реализацию воспитательных практик, принятых в семье, ключевая же роль принадлежит активности родителей и ребенка. Однако для доказательного обоснования данного положения требуется проведение отдельного исследования.
С нашей точки зрения, одной из возможных исходных точек профилактической работы с проявлениями агрессии может стать обоснование необходимости «спуститься на уровень ниже» и начинать работу не по факту совершения противоправного поступка, а с выявления враждебности ребенка или подростка в той или иной форме. « Враждебность» в данном контексте можно трактовать как «комплекс негативных отношений, убеждений и оценок, применяемый к другим людям» (Ениколопов, 2007, с. 34). Выяснение потенциальных групп риска является важной задачей, однако модель подобной профилактической работы еще только требует своего создания.
Литература
- Айзенк Г. Структура личности. – СПб, 1999.
- Захаров А. И. Как помочь нашим детям избавитmся от страха. – СПб, 1995.
- Захаров А. И. Неврозы у детей и психотерапия. – СПб, 2000.
- Изард К. Эмоции человека. – М.,1980.
- Ильин Е. П. Дифференциальная психофизиология мужчины и женщины. – СПб, 2002.
- Кемпински А. Психопатология неврозов. – Варшава, 1975.
- Леонгард К. Акцентуированные личности. – Киев, 1989.
- Мерлин В. С. Проблемы экспериментальной психологии личности. – Пермь, 1970.
- Мей Р. Проблема тревоги. – М., 2001.
- Прихожан А. М Тревожность у детей и подростков: психологическая природа и возрастная динамика. – М., 2000.
- Рогов Е. И. Настольная книга практического психолога. – М.,1999.
- Спилбергер Ч. Концептуальные и методологические проблемы исследования тревожности. // Тревога и тревожность. – СПб, 2001.
- Фрейд З. Психоанализ детских неврозов. – М., 1997.
